ГИМН КАЛИБАНУ

Просперо, книжный червь, что он рядом с обильными испражненьями полу-зверя Калибана. Просперино слово мертво, скукожившись где-то меж звездных сфер. Животное/cannibal гадит так живо, так запальчиво, просто. Лишь выбрать ему слово, назвать фекалии и разольется аромат сладчайший. Навозная жизнь слова - вот памятник всем нам, "базука, снаряженная дерьмом". Ее выстрел хаотичен, а последствия удручат "доброго Бу". Если нам не жить, то как? Калибаньи книжки молчат, испражнительная тишь.

***

В Соед. Штатах появилось кровожадное чудовище. Это двинувшийся умом монгол, Корлоин. Последние шесть лет Корлоин обитал в Японии, где участвовал в нелегальных побоищах. Монгол весит больше 3,5 центнеров и очень высок. К своему приезду в Америку он уже успел забить до смерти десяток оппонентов. О Корлоине писали и "Киевские Ведомости".

КАЛИБАНОВ ДЕНЬ

- Страна лишилась Савадова, выехавшего в Штаты на ПМЖ. Распался компрадорский дуэт.

***

- В Москве троцкист Джонс выделил Бренеру и Омоловскому три тысячи баксов на антифашистскую выставку.

***

- "В стол" Вышеславского легли материалы о современном радикальном плакате, конечно же, московском.

***

- Наш не пойдет на шемякинский "попкорн". На шемякина не стоит устраивать даже покушение.

ЗА ЧАЕМ

Гретхен: Вопрос в устном языке...

Анхен: Хлеб нужен?

Ганс: Нет, спасибо.

Гретхен: ... в его ценности полягае в тому, що мова вона - ми вci кажемо "мова", але ми и не знаемо, тобто, ми знаемо якусь таку, дуже відшліфовану. А це вже є мертва мова. Тобто, та мова, яка записана -вона є мертва. Вона не живе, її не можна озвучувати. Коли лектор сидить i озвучує свою лекцію - то фігня, то не є лекція. Тобто, це не є лекція, він не читає лекцію, він не промовляє лекцію. Він не є оратор, він не є ритор. I, так само, якщо логік читає свої судження - він не є логік, тому що він не мислить в процесі. Цінн сам оцей момент, коли він мислить, або коли він говорить. I тода народжується щось, що може бути нове.

Пауль: Безусловно, можно рассматривать и с этой точки зрения, как фиксацию акта мышления, но...

Гретхен: Да, как тупую фиксацию. Вот, просто, то есть, в чем ценность записи - это тупо фиксируется, ничего больше не добавляется, никаких литературных правил.

Пауль: Правильно. Но, нет,- вопрос: мы тут как бы обсуждаем методику, как ее прелести все. Но, зачем, вопрос, это все? Хорошо, зачем рождается подобное издание?

Ганс: Подобное издание рождается может для того, - во-первых.

Пауль: Ну конечно, конечно - "квалифицированный социолог".

Ганс: Нет, ну понимаешь, вот в обществе существуют определенные стандарты, определенные правила о том, что писать надо вот таким языком, а, вот, говорить - не писанным. То есть, если человек говорит письменным языком это считается, это не хорошо, скажем так. Если пишут устным языком - тоже, как бы, ну, он тоже не соответствует формам. Определенная норма, которая навязывается, причем и совершенно, то есть, традиционно соответствуют, ну, они, как бы, высосаны из пальца. Толком они не функциональны в данный момент. А зачем Калибан существует...

Пауль: Зачем он будет существовать? Дело в том, что это, как бы, периодическое издание, но это, как бы, не периодическое издание. Потому, что там хотя бы уже отсутствует такой прецендент периодичности как нумерация, то есть, нет "номеров", это все - "Калибан".

Ганс: Нет, хорошо. Просто, чего бы я хотел от Калибана, например?

Пауль: Не надо "чего хотел". Что можно от него ожидать? В первую очередь, давайте так рассматривать - это как памятник устному языку, текущему.

Гретхен: И как любой памятник он поддается анализу.

Ганс: Да, памятник языку определенной группы населения города Киева.

Пауль: Почему "определенной"? У нас довольно интегрированное, надеюсь, будет издание. Уже сам технический момент снятия информации, то есть, снятия этого текста, он разрешает, в принципе, не ограничиваться определенной прослойкой, которая не столько грамотно, сколько грамотно умеет излагать свои мысли. Мы технически не ограничены в этом плане. Мы можем "идти в народ".

Гретхен: Тогда это будет ни чем не отличаться от этнографии. Но, в том-то она и интересна. Это памятник, который поддается анализу, анализировать его можно как мовознавчий.

Ганс: Нет, понимаешь, но если мы будем подходить к Калибану как к памятнику, то у нас, знаешь, такое впечатление, что это, типа, создается для будущего. В данный момент нам, как бы, в кайф создавать просто памятник.

Пауль: Это, как бы, один из вариантов.

Гретхен: По моему, очень классный анализ может быть произведен вот этого вот.

Анхен: Так галдите, кошмар.

Пауль: Просто, это один из вариантов того, как его можно использовать. Это, если глобально мыслить, то в таком случае вот так его можно использовать.

Ганс: Причем, даже, просто анализировать, просто, человек может просто испытывать кайф от того что читает подобный текст.

НАРКОЛОГ

Смена строя подразумевает смену идеологии. Идеология, общее место, если сказать, что идеология отражается в масскульте. Изменяется культура - изменяются цветовые сочетания. Сменилась группа у власти - сменились цветовые сочетания в уличных плакатах, сменился общественный строй - изменился силуэт памятников. Предыдущий масскульт был угловат, были прямоугольные мужики и такие же прямоугольные, устремленные вперед руки. Цветовое сочетание, известное всем - на основе красных, вызывающих тонов. Смена ситуации - смена стереотипов: масскульт стал округлый, смягченный и пестренький, желательно, с максимальным сочетанием люминисцентных каких-то тонов, ярко желтых, такое, в общем - фигня. Но, многим нравится. С чем это связано? Ну, можно, конечно, много теорий выдвигать, возможно, скорее всего даже, с победой идеологии потребления. Опять же - банальное место. "Развлекайся, расслабляйся, имей свой кайф. Смотри на округлые мягкие формы, пестрые тона." Естественно, что "угловатостью" бороться с оппозицией было можно - кирпич может проломить череп - округлостью бороться с оппозицией труднее, но, оппозиция есть, значит, ее все равно надо как-то подавлять (округлость и пестрота господствующих форм масскультуры используется в подавлении оппозиции иначе - путем обволакивания, засасывания, раскрашивания в ярцвета и посыпания сахарной пудрой). Идеология оппозицию подавляет и это отражается в масскульте. Как? Дрессировкой, приручением и опошлением. Примеров можно взять, конечно, много. Самый яркий и самый броский, что пришел мне на глаза, попался на глаза - это пример: элемент наркотической культуры в идеологии, и в масскульте, естественно. Миф о оппозиционности и антагонистичности наркотика существующей идеологии существует давно. Подавление наркокультуры осуществлялось всемерно, как только могли давили ее и оставалась одна система коородинат: наркотики - это вызов, а попса - это отрицание наркотиков, естественно. Сейчас картина несколько иная, и не несколько, а очень даже здорово иная. Из телевизора, из кассет, с радио наркокультура лезет очень конкретно; "на півночі - ганжа..." и там везде - ганжа. Это все очень мило и весело, туссовке нравится - песня побеждает на всеукраинском фестивале. В общеукраинском хит-параде постоянно фигурирует группа "Грин Грей", "green-grey" - "серо-зеленый", естественно, это эффемизм конопли, травы, анаши, ганжи, ее же, там, можно сколько угодно называть. С какой песней "Грин Грей" лидирует? С песней "Шала". По улицам ходят абсолютно попсовые чуваки просто табунами, в кепках, на которых, в блайзерах этих, на которых вышит семилистник конопли, на шеях у них болтается красивый, блестященький зеленый, опять тот же самый семилистник. Серебряный такой, зеленый, переливающийся, ну, кайф, красивый. Что это значит? Ну, может, конечна, что мы победили, ура. А может быть - наоборот. Наркотики всегда были методом манипуляции массами; вопрос только - какие наркотики? И современный масскульт показывает, что идеология подчинила себе и самый оппозиционный элемент субкультуры. Это наркотики. Наркотики вживлены в идеологию, раскрашены в яркие цвета и пропагандируются всеми возможными средствами, вплоть во того, что в газетах, журналах печатают статЬИ о том, что "экстази" - это клево, это хорошо, закидывайтесь, чуваки "экстази". Это, конечно, имеет право на существование и запрет глуп, бессмысленнен и все такое, но вопрос только в том, насколько это позволяет использовать наркотики в целях, интересах человека. Если раньше наркотик человека убивал, но он давал ему ощущение вызова, борьбы, свободы, теперь со всех сторон пацану, там какому-нибудь туссовщику твердят: "Кури траву. Расслабляйся. Ни хрена не делай. Ты будешь хороший, всем приятный и полезный." И подается это в очень красивых формах, очень профессионально сделаны клипчики, хорошо слеплены песенки и веселые комиксы про похождения доктора Ливиигстона по дискотекам, который пьет ХТС. Ну ,в общем, - фигня, манипуляция продолжается и теперь она спустилась даже на дно субкультуры.

- B отношении новой украинской субкультуры, мягкой, пестрой, выражается и, соответственно, с появлением этой субкультуры и приходом нового класса, разрастание, дисперсия? Связаны ли эти два явления вместе? То есть, является ли это искусство искуством этого класса, вот такое пестрое, мягкое, радостное, является ли это искусства искусством украинской буржуазии?

- Трудно сказать, конечо, я не ручаюсь за абсолютную правоту своей точки зрения. Мне кажется, что трудно говорить о сформированности класса буржуазии, точно также трудно говорить о сформированности реального искусства.

- Мы не будем говорить о сформированности, мы говорим о существовании "де факто".

- И вот именно потому, что и то и другое не сформировано - для меня это доказывает, что это действительно они друг с другом тесно взаимосвязаны, прямая связь. И это действительно, рыхлая, пестрая масса масскульта является социальным заказом от такой же рыхлой массы современной буржуазии. Мне кажется, что это действительно искусство руководящей группы общества.

ЭТЮД. ПРОБЕЛ ТЕЛЕСНОСТИ

А: Мы же не уважаем нашу телесность. Потому что, в общем-то, получается что мы ее забиваем всякой фигней искусственной. А потом говорим о красоте греческого тела. Так, если бы чкульптура пахла так, как нормальное тело, так это было бы интересно. То есть, мы же реальной телесности мы ее не ощущаем. Мы ее переделали в скульптуру, в картинку, не знаю, в текст тот же самый, когда начинаем описывать. А это не тело, тело - это запах. Тело - это ощущение.

В: У меня, вообще, сейчас проблема - я все больше, понимаешь, утрачиваю ощущение реальности. Оно просто стирается. Под таким уже спудом безумным.

С: Ну, сейчас мы вдадимся в, типа, "глубокий" спор: что же такое реальность…

АГРЕССИЯ

- В качестве обсуждения или резюме, - взгляд из зала. Я человек как приглашенный, со стороны, из зала. Ну я так не понял: агрессия - это такое широкое слово. Так, что здесь было показано только, ну я попытался вчера. А вот, несколько, есть уровни агрессии, есть формы агрессии, в общем, агрессия - это объемно, очень много, очень-очень широкое словечко. Есть уровни агрессии: оральный, фаллический, уретральный, анальный...

- Ну сейчас начнется, смотрите сейчас начнется.

- Есть формы, допустим, форма "замещенная агрессия", есть подавления агрессия. Есть четыре формы, по количеству матриц, социальных матриц.

- Так к чему это, к чему?

- Человек читал Грофа.

- Во второй матрице агрессия она, постоянно существующая, "здесь и теперь". Она подавлена, поэтому сохраняема. Потом, она наверху. Мускул. Она не тратится даром. В третьей матрице агрессия она тоже существует, но ее пытаются куда-то канализировать, в какие-нибудь взрывы, какие-нибудь эти-самые, замещают. Способ, американский образ жизни. Она существует, но постоянно канализируются в социально приемлемые эти-самые. Во второй матрице она существует, но накапливается и давит. В четвертой матрице она якобы уже кончилась, но она пошла вниз, она замещенная. В, она внутри там. Две матрицы, которые наверху, а две - скажем так. Все это очень хорошо проявляется в мировом искусстве. Все эти матрицы. Очень красиво и хорошо. Вы могли бы взять или один уровень.

- Нет, ну это линия Грофа. А можно было бы взять рулевой другой. Мы не можем все…

- Так можно было. Но, у вас не понятно ни какая форма, ни какой уровень. Потому что агрессия - это настолько универсальное понятие, что оно, во-первых, существует в исусстве давно, это опять же стало массовой культурой. О массовой культуре: массовая культура как выразитель общественного сознания, она подчиняется тем же самым строгим законам, она не, ну не просто, чтоб "Поддубный". Кстати, Поддубный, он соответствует тому же Шварценеггеру, сегодняшнему. Нельзя сказать, что Поддубный менее накаченный чем Шварцнеггер. Для того века он такой же утрированный парень. Просто, сейчас время уже прошло. Если раньше в пределах века

- Спорный вопрос.

- Это модерн. Модерн как раз соответствует этому, нашему времени, Шварцнеггеру и так далее. То, что здесь строго, периодика есть, закономерность и опять же четыре фазы, четыре матрицы, можно сказать, хотя их немножко больше, они там есть разные. В общем, в целом радует эта вещь, эта "агрессия", эта киевская, радует как явление. Чем? Потому что, чтоб украинское, то есть Украина уже вошла в Европу, все как "у найвищому рівні", "все як у людей". Вот, у нас уже Украина вошла в Европу. Там, на Рулетке поставили этого парня, на столбе: "до Житомира стількі-то кілометрів, до Рівного стількі-то, до Жмерінки - стільки-то". Как в центре Европы. Везде в Европе стоят ангелочки, на ратуше, на ратушной площади. Вот, у нас уже. Видно, что Украина вошла, Киев вошел в Европу, Киев уже стал европейским. И у нас тоже есть андеграунд. Вот видите, это ж радует, это ж аэропланы, это ж классно, аэропланы - это киевский андеграунд. Все як у людей. Вот это радует, знаете, оптимистическая польза… Я хотел бы закончить.

- Прения тоже будут входить?

- Очевидно…

- Всех выступающих поздравляем - след в истории оставлен. Это будет напечатано и издано. Все будет смешно и красиво.

ПЕЧАТЬ

Печать Калибана есть партизанский рай и сплошная семиотическая канализация. Ее пример - концепт-работа фабрики "KENT", ириски TОFITA. Каждая упаковка несет 10 квази-текстов, деструктирурощих на уровнях: "перевод", "выбор" и "комплекс". Примеры:

- Вы знаете что в 100 гр печени теленка есть 240 микрограммов Витамина В 12, а 100 гр молока матери есть только 0,03 микрограммов В 12.

- Песня, которая очень много поется на свете это песня "Хеппи Бърддей Ту Йу". 8 марта 1969 пода астронавты "Аполо 9" тоже пели эту песню в Космосе.

- Петля может остановиться с помощью мокрого мыла или спрейа для волос.

- Если врач перед тем как сделать иголку подержит ее в руку и таким образом иголка получит таплоту тела, тогда боль не получается.

- Одна женщина другой "Айсел хвастится новой меховой шубой." Другая женщина: "Эта меховая шуба не спасла даже своего собственника от скотства."

- Вы знаете, что в тело человека, который курит 1 пакет сигарет, за 20 лет накапливаются 7 кг сажей и дегти.

- Предпочитается самая плохая демокрация, и самый хороий диктатор. Рой Барбоса

- В пчелином улее где живут 80.000 пчел есть одна пчелиная матка, которая несет яйца, несколько сотни осеменяющих трутней и все остальные пчелы - рабочие, которые собирают порошок.

- Счастье - это не установка приезда, а форма путишествия. Марсел Пруст

НА ПРОГУЛКЕ

Ганс: Если мы что-то стараемся делать новое, то очень важна именно определенная социальная направленность, которая как бы будет, то есть, сам журнал не должен ограничиваться новым по форме. Вот это гнусное - формосодержание, ну, в общем, по методу подачи, скажем, не должен ограничиваться новым в сфере искусства, а как бы стараться давать такую вот - ну, если уже делать какой-то прорыв, то прорыв во всем. И очень хорошо это стирание границ, очень классно эти штучки вообще. Этот эффект "стигматизации", о котором говорили еще год назад для журнала "Радек", он, - разрушение этого эффекта стигматизации актуально по сей день, потому что он наиболее Заскорузлый.

Гретхен: What's mean "эффект стигматизации"?

Ганс: Эффект стигматизации - это, когда в обществе формируются определенные стереотипы о том что, то есть, определенную социальную группу, будь то маргиналы, там, какие-то бомжи, какую-то национальность, либо художники наделяются определенными, уже первичными, характеристиками. То есть, художник - человек такой "творческий", такой "сам по себе", о том, что художники - одаренные с самого начала люди, о том, что талант, гениальность - это все, знаешь, свыше.

Пауль: Институализация?

Ганс: О том, что вот этим занимается определенная группа, и кроме того, определенные люди (им что-то дано свыше). Хотя, на самом деле, по моему мнению, это является социально обусловленным, все эти проблемы. То есть, как бы - это процесс социализации, это каким-то образом, позитивное либо негативное усвоение коллективных ролей. Калибан должен определенным образом разрушать этот эффект стигматизации, показывая. что, вот, художники - они такие же как и все.

Гретхен: Ни фига, тут получится тот эффект, что печатное слово и уважение печатному слову в культуре заложено просто до одури. То есть, все, кто с ним борется, в общем-то, в себе с этим, то есть, с уважением к печатному слову. И если попытаться, все эти приколы с матом очень часто, отчасти они выливают попытку бороться с тоталитаризмом в языке, тоталитаризмом в печатании. То есть, если уже напечатано - то это авторитет, это можно цитировать, это уже почти "священный текст", то есть - отношение к тексту как к определенной, определеннрму явлению. В данном случае, Калибан, что негативно может у него быть, это, конечно, удобно для анализа , удобно для работы.

Ганс: Ты опять идешь на поводу у метода! Просто, от Калибана можно чего-то ждать вообще.

Гретхен: Но, самое противное в нем будет - что это будет зафиксированность, и, по этому поводу, вот, мы будем его ценить за то, что он зафиксировал какую-то галиматью.

Ганс: Да. Но, не совсем так. Просто фиксация - так это один из аспектов того, что я хотел бы от Калибана. У Комбината Революций есть давние мульки политически ангажированного, социально ангажированного искусства. Кроме того, на самом деле, когда искусство является какбы полем, довольно узким полем. То есть, актуальное, то что называют сейчас актуальным искусством, является довольно узким полем, в котором; причем, больше даже большой деревней… Офигенно, посмотри на небо…

Гретхен: Какие они все симметричные.

Ганс: Пауль ты видишь? Облака.

Пауль: А что?

Гретхен: А они такие вот очень симметричными волночками.

Пауль: У кого-то есть план для всех нас?

Гретхен: Я здесь, наверное, не была.

Ганс: Да, была.

Гретхен: Ой, ой, ой. Эти, эти, вот. Огоньки на одном расстоянии друг от друга.

Ганс: Потому, что большая деревня, такое, то есть, они одновременно и производители и потребители, но как бы, они ограничены своим полем, это ограничивает. Вот, есть художники. То есть, простой человек, ну, вот, он, работяга, он не может…

Гретхен: Это точно так же - наше представление о простом человеке.

Ганс: Нет, каким-то образом, просто, надо провоцировать эту, вот ному, это болото гнусное, и, вот, Калибан был бы очень красивым. И форма, и содержание такое прогрессивное-прогрессивное. Формасама - так не надо напрягаться, писать чего-то. Кроме того, и стать в позу к этой номе. Обгадить Соловьева - это святое вело, или какого-нибудь Тистола, или Савадова, или Сенченко.

Пауль: Соловьева жалко.

Ганс: Ну, ладно, Соловьева жалко. А вот Савадова и Сенченко, каких-нибудь, Тистопа можно или фонд Сороса.

Гретхен: Нет, HУ смотри, ты ведь не дослушал меня. Тот же самый Тистол, он ведь берет всякую билеберду, вносит в красивую галерею, хорошо сделанную галерею, побеленную это уже как бы артефакг, я не знаю, это уже явление. А до этого оно не было явлением.

Пауль: Ну, это старые сказки. Это еще Дюшан вносит. И все после него вносят.

Гретхен: По-моему, это - фиеня. Классно ходить и смотреть.

Пауль: Да никто ничего не вносит. Нету этого пространства. Нет этого пространства, оно отсутствует. Оно, из-за таких частых привнесений оно уже просто утратило свои сакральные функции.

Ганс: На самом деле, можно, допустим, каким-то образом с помощью Калибана, может это слишком требовательно, для самих себя, в совместных базарах попробовать выработать какое-то свое ценность в поле искусства, то есть, чем для нас искусство ценно. Одно, это может быть совершенно гнусно смоей стороны, но, все-таки, политическая и социальная ангажированность искусства. С другой стороны, я не знаю. Что на самом деле ценно… То есть, Калибан как бы вонял. Вот, мы должны тоже повонять по поводу киевской номы.

Пауль: Я думаю так, что если Калибан реализовывается, то потребность в этой реализации назрела.

РЕПРИЗА

Бим: Здравствуй, Бим!

Бом: Здравствуй, Бом!

Бим: Самое интересное - то что как он протестует против Просперо

Бом: В другом источнике Просперо был хороши й. Это в "Трех толстяках", помоему, да? Ну так что? И как он? Дерьмом протестует

Бим: Каким дерьмом?

Бом: Он воняет - бегает

Бим: Да, он очень вонючий. Во-первых, за что его? То есть, злодейка Сикаракса, мама Калибана, колдунья из Алжира, которую моряки оставили на побережьи, - она приказала долго жить, защемив в каком-то дупле Ариэля, духа воздушного. Но это все - пурга, конечно

Бом: Ну?

Бим: Самое интересное - за что Калибана приютил потом Просперо, который попадает на остров, за что он его изгнал. За то что тот покушался на его дочку

Бом: А-а…

Бим: Ишь сегригация какая социальная. Просперо, ведь - князь, а Калибан - животное

Бом: Да, рядовой. Тут даже проблема рассизма, я так думаю. То есть - он потомок Алжира, алжирского человека

Бим: Он абориген

Бом: А Просперо - итальянец, да?

Бим: Да

Бом: Понимаешь, если бы он был француз…